В фойе играет музыка, из динамиков льется что-толирически-ностальгическое под гитарный аккомпанемент. Нарядная публика гуляет по фойе и потихонечку подтягивается в зал, предвкушая «встречу с прекрасным». Сзади воркует молодая пара, явно переживающая медовый месяц. Из нежного диалога выясняется, что билеты куплены супругом в качестве новогоднего подарка обожаемой половине.

А между тем в зале гаснет свет, на сцене же под тревожную музыку заколыхались полупрозрачные белые занавески, заметались тени, в углу зловеще загудел и открылся старенький холодильник, изрыгая клубы дыма. Появилось всклокоченное существо мужского пола и безумного вида, с цветком в петлице, но босое. Мимически «пострадав», глотнуло что-то из флакона и упало замертво — без комментариев. Над ним тут же склонился румяный толстячок в розовом фраке — видимо, папаша.

И тут явился Пушкин — с кудрями и в бакенбардах. Выкатил какой-то катафалк. Под белой тканью зашевелились, затем высунулись двое — девица с бородой и юноша с косичками. Надо полагать, Дед Мороз и Снегурочка. Заспорили, заголосили, вставляя в перепалку пушкинские строки. Апофеоз размолвки: на голову юноши с размаху водружается миска с капустой (по тексту пьесы: с салатом из моченых яблок, которые так любил Пушкин).

Пара сзади заметно поскучнела. Она, не сдержавшись, звучно зевает, приговаривая: «Ох, Господи, Господи…» Он робко вопрошает: «Тебе не нравится?» В ответ — сдержанное молчание.

А на сцене — прибавление. Еще одно голодное существо, облаченное в бронежилет, приводит с собой очередного Пушкина — просто Александра, без уточнения отчества. «Пушкин» — в гипсовом корсете и на костылях, безмолвен, но с дамой вальсирует. В отместку, то ли за моченые яблоки-капусту, то ли за измену с инвалидом, девушку предают смертной казни через заливание в рот кипящего шоколада. Уложенную на каталку, ее отправляют, по-видимому, в морг, а там — долгожданная встреча с отравившимся вначале, как оказалось, первым мужем. Еще один вальс — теперь уже на каталках, во время которого публику дополнительно развлекает настоящий фокусник, который бродит между рядами с железными кольцами и сует их в руки кому не попадя.

В зале накаляются страсти. Зевки, покашливания и поскрипывания, посторонние разговоры, несдерживаемый смех. Молодожен виновато вздыхает, супруга же ехидно напоминает, что вообще-то в качестве подарка предпочла бы духи, как «у порядочных людей».

Сцена в морге сменяется всеобщим воскрешением. Теперь некогда отравившийся возлежит на каталке с юной особой. Бывшая благоверная, недолго думая, «мочит» обоих из пистолета, проливая горькие слезы. Впрочем, все оживают вновь. Под занавес опять является папаша с младенцем на руках, утверждая тем самым свою неувядающую дееспособность. В качестве апофеоза выезжает какой-то поднос с кочанами капусты, в листья которой завернуты еще не рожденные дети. Общий поклон.

Медовый месяц готов завершиться грозовой бурей. «Если у тебя завелись лишние деньги, лучше бы цветы мне купил или конфет, чем так издеваться». — «Сама ничего не понимаешь, другие же смотрят и даже хлопают». — «Ну и иди к другим. А я сегодня еду ночевать к маме».

Р. S. Благодарим московский Театр “Et cetera” и автора пьесы «Секрет русского камамбера…» за предоставление материала к этим заметкам.

Ольга Смирнова
Культура, 31.12.1998